Продолжение. Ранее: Меньше чем за три месяца демократическая республика превратилась в диктатуру

 

Но в пресыщенном взгляде убийцы:
"Вам налево". А значит, не жить!

В. Шалыт

 

Террористическая революция против эгоистического достоинства

После грандиозной зачистки 1933 года открытая оппозиция гитлеризму перестала быть возможной. Но сохранялась оппозиция латентная, сконцентрированная на противоположных концах социального спектра – в плебейских низах НСДАП и в кругах аристократической верхушки. Между ними существовала отрицательная взаимосвязь: недовольство на одном конце усиливало раздражение на другом.

За полтора года нацистского правления авангард НСДАП – Штурмовые отряды – выросли восьмикратно, перевалив за 4 миллиона. Лабазникам, пролетариям и уголовникам было уже недостаточно погромного самоутверждения. Они ждали полной и единовременной смены управленческого корпуса, массовых экспроприаций, силового передела богатств. Гитлеровские игры с "золочёной сволочью", на пути к власти хоть как-то тактически оправданные, теперь выглядели позорной нерешительностью, если не предательством.

С этими настроениями перекликались проекты идеологов и функционеров левого крыла НСДАП. Грегор Штрассер отошёл от политики, Отто Штрассер и Вальтер Штеннес бежали из страны. Однако программа штрассеризма была жива и становилась популярнее по мере того, как на фоне экономического сговора Гитлера с магнатами укреплялась политическая монополия нацизма.

Экономическим отделом НСДАП руководил штрассеровец Отто Вагенер. Лидер Боевого союза промыслового сословия Андриан фон Рентельн возглавил Объединение торговых палат. Вальтер Дарре сменил Гугенберга на посту министра сельского хозяйства. Напомнил о себе и автор никем не отменённых "25 пунктов" Готфрид Федер. Все они требовали национализации либо корпоратизации промышленности, раздела крупных торговых предприятий между мелкими коммерсантами, радикального снижения ссудного процента.

Боевой союз промыслового сословия явочным порядком присваивал исключительные полномочия размещения заказов. Активисты НСБО во главе с неистовым пролетарским вожаком Рейнгольдом Муховым рвались раз и навсегда посчитаться с "фюрерами предприятий", утвердив на заводах полный рабочий контроль. Полевые командиры СА, безгранично преданные Эрнсту Рему, мечтали заменить рейхсвер собственной "народной армией" под верховным командованием своего лидера и кумира.

Верхушка НСДАП, укреплявшая свою государственную диктатуру, отвечала грозным рычанием. 7 апреля 1933 года Гитлер в специальном выступлении резко одёрнул функционеров НСДАП, вмешивавшихся производственные процессы. В специальном приказе Гесса любые действия такого рода допускались исключительно по согласованию с имперскими экономическими уполномоченными. НСБО были подчинены ДАФ, численность ограничена 1,3 миллионами членов, Мухов внезапно погиб при загадочных обстоятельствах. 11 июля того же 1933-го Фрик разослал наместникам-штатгальтерам инструктивное письмо МВД: "Немецкая революция закончена. Задача состоит в укреплении единой тотальной власти. Разговоры о "второй революции" представляют величайшую угрозу. Те, кто их ведёт, должны быть готовы к тому, что с ними поступят как с врагами фюрера".

Но кого-кого, а штурмовиков сложно было чем-то напугать. Пропаганда "второй революции" продолжалась всё интенсивнее. Её символом и лидером стал Рем, никогда прежде не отличавшийся особым интересом к социальной проблематике. "Мы совершили не просто национальную, а национал-социалистическую революцию, причём особый упор делаем на слове "социалистическая", - громогласно заявил он на международной пресс-конференции 18 апреля 1934 года. Звучали от Рема и глобально-философские постулаты. "Двумя основными столпами являются примат коллективных интересов и подлинное народное сообщество. Эгоизм, личная выгода - самые низменные человеческие чувства. Порок эгоизма, витающий над человечеством с самого его рождения, должен быть изжит из человеческих сердец. "Я" должно быть заменено на "Ты" или "Мы" - эти писания штурмового шефа были ещё созвучны гитлеризму. Но тезис: "Новому германскому идеалистическому национализму чуждо стремление к завоеваниям, ибо он обращает всю свою энергию на решение внутренних проблем страны" - делал Эрнста Рема однозначно обречённым.

"Не слушайте дурака-ефрейтора", - говорил Рем в узком штурмовом кругу, даже не стесняясь присутствием своего неверного зама Виктора Лютце, немедленно доносившего Гитлеру. Рем был уверен в себе, не представляя, чтобы фюрер решился отказаться от опоры на СА. Да и порвать с единственным в жизни личным другом, пятнадцатью годами раньше катапультировавшим его в историю.

Новый "фон-баронский" круг Гитлера пребывал в ярости. Президент фон Гинденбург даже на ритуальных церемониях не подавал руки министру Рему. Военный министр генерал фон Бломберг требовал гарантий для рейхсвера как единственной вооружённой силы в стране. 11 апреля Вернер фон Бломберг, главнокомандующий сухопутными силами генерал Вернер фон Фрич и командующий флотом адмирал Эрих Рёдер принимали Гитлера на борту линкора "Германия". Высший генералитет однозначно дал понять: если канцлер претендует на президентство, ему придётся встать на сторону рейхсвера в противостоянии с СА. Между тем, вопрос не ждал - Гинденбург явно завершал свой жизненный путь, а в его завещании наверняка шла речь о реставрации монархии. Президентское завещание не было государственным актом прямого действия, но внесло бы мощное смятение в умы.

Франц фон Папен решился на открытую конфронтацию. 14 июня 1934 года он выступил с программной речью в Марбургском университете. "Мы не для того совершили антимарксистскую революцию, чтобы претворять в жизнь программу марксизма, - заявил вице-канцлер. – Тот, кто безответственно носится с мыслями о социализации и "второй революции", должен понимать, что за второй последует третья, и тому, кто сейчас угрожает гильотиной, придётся стать её жертвой. Государство должно быть единственной властью в стране и обязано следить, чтобы в стране вновь не развернулась под иными знамёнами классовая борьба". Папен прозрачно напомнил и о своей роли в призыве НСДАП к власти, и о своей функции "полномочного надзирателя" за нацистами.

В то же время в Марбургской речи содержались осторожные, но недвусмысленные призывы "возвратить свободу и достоинство". Прозвучал даже намёк на восстановление многопартийной системы. Германская элита требовала жёстко подавить социалистические устремления нацистского плебейства в социально-экономической области, "поставить чернь на место". Но она уже готова была пойти на либерализацию политической жизни. Первые же полтора года гитлеровского орднунга реально напугали консерваторов. Консерватизм и даже монархизм принципиально отличаются от тоталитаризма. В чём тому же фон Папену очень скоро пришлось удостовериться.

Марбургская речь привела Гитлера в бешенство. Папену была устроена выволочка, конфискован тираж газеты, напечатавшей речь, запрещено распространение брошюры. Гитлер сделал несколько демонстративно благоволящих жестов в адрес Эрнста Рема. Внезапно на канцлерскую аудиенцию был приглашён Грегор Штрассер, которому был предложен пост министра экономики.

Но и консерваторы решились сыграть ва-банк. События стремительно теряли управляемость. 20 июня фон Папен заявил Гитлеру, что, если "радикализму в партии" не будет положен конец, он сам, фон Нейрат и Шверин фон Крозик покинут состав правительства. 25 июня фон Фрич объявил боевую тревогу в войсках. Фон Бломберг предупредил Гитлера, что "продление неясной ситуации" вынудит президента ввести чрезвычайное положение и передать власть рейхсверу. Германия вновь оказалась на исторической развилке: консервативная элита постепенно решалась на антинацистский переворот, способный изменить судьбы мира.

В тугом узле 1934-го интересен ряд социально-политических парадоксов. Кровавые фашистские отморозки из СА, обвиняемые в марксизме, добивались массового распространения частной собственности, введения корпоративной системы и лишь частичной национализации. Консерваторы дали добро на тотальную централизацию экономики, что было куда ближе к марксистской модели. Радикальные нацисты выступали за революционную террористическую диктатуру. "Фон-бароны" склонялись к определённой демократизации политической системы, видя в ней залог собственного свободного достоинства. Плебейско-штурмовая оппозиция не имела конкретных антигитлеровских планов. Респектабельные генералы и магнаты были готовы к военному мятежу.

Гитлер снова переиграл всех. Он решился на собственный крушащий удар, закрепляющий тотальную власть нацизма. Веерный отстрел был подготовлен по всем азимутам, на 360 градусов.

"Взяли прямо из-за стола, измарали в крови фату"

Расправа с левонацистской и правоконсервативной фрондой в принципе была предрешена. К июню 1934 года вопрос стоял уже в чисто конкретном плане: кого, кому и как? Гитлер категорически исключал непосредственное участие рейхсвера и полиции – свои дела партия должна решать сама. Так настал час СС.

Ещё в апреле Гиммлер перебрался из Баварии в столицу. Геринг, круто обжегшийся при пожаре рейхстага и позорно проигравший на суде публичную дискуссию с подсудимым Георгием Димитровым, вынужден был уступить ему часть своих прерогатив. Рейхсфюрер СС перенял у "толстопузого" руководство гестапо. При нём неотлучно находился Гейдрих со своей СД. Таким образом в руках слабовольного и закомплексованного человека, по имиджу совершенно нестыкуемого с силовыми структурами, находились две спецслужбы и боевой спецназ.

Что интересно, Гиммлер приятельствовал с Ремом. Хотя реально "охранники" давно отделились от штурмовиков, формально СС ещё входили в инфраструктуру СА, и "человек в пенсне" находился в прямом подчинении "кровавого кабана". Но это не портило им отношений, они всегда были не прочь пересечься за рюмкой чая. Секретный приказ готовить бригаду на слив Рема, возможно, поначалу смутил Гиммлера - но "если не я, то кто же?" Гейдрих же отнёсся к полученному заданию с искренним энтузиазмом. Он был не просто нацист, и даже не просто садист – то и другое доводилось в этой личности до законченных медицинских форм. Сам фюрер порой искоса поглядывал на "дорогого Гейдриха". Нечто сопоставимое в менее вычурном и более тупом варианте отчасти являл собой комендант Дахау и генеральный инспектор концлагерей Эйке.

Помимо прочего бросается в глаза, что в "Ночь длинных ножей" проявились многие нацистские бонзы, чьи политические биографии так или иначе связаны с Штурмовыми отрядами и штрассеровским крылом.

О самом Гитлере нечего и говорить, Рем был его единственным в жизни другом.

Геринг и Эмиль Морис десятилетием раньше стояли во главе СА. Гиммлер побывал секретарём Штрассера, Геббельс первым оратором "Рабочего содружества". Вряд ли такое сгущение предательств было совсем уж случайным.

Организационно-политическое руководство резнёй осуществляли Гитлер, Геринг и Борман. Оперативную сторону курировали Гиммлер и Гейдрих. Среди непосредственных исполнителей засветились такие эсэсовские легенды, как Зепп Дитрих, Теодор Эйке, Михель Липперт.

27 июня Гитлер внезапно прибыл в западногерманский город Эссен. Ни с того, ни с сего фюрер посчитал необходимым присутствовать на свадьбе местного гаулейтера. Йозеф Тербовен был заметным нацистским функционером (кстати, опять-таки в своё время командир СА и сторонник Штрассера), но не относился к кругу лиц, чьи семейные мероприятия удостаивались гитлеровского внимания. По ходу "кровавой свадьбы" рейхсканцлер провёл конфиденциальную блиц-встречу с зашедшими на огонёк… Густавом Круппом и Фрицем Тиссеном. Сюда же посреди безмятежного веселья пришла вдруг телеграмма Гиммлера с бредовыми россказнями о "ремовском заговоре". Ясное дело, фюрер был поражён, просто шокирован столь низким коварством штурмовиков. Ничто не могло сдержать справедливый гнев – немедленно в самое пекло, в бой, да будет им возмездие!

Задача упрощалась тем, что местоположение заговорщиков было прекрасно известно. Незадолго до "кровавой свадьбы" Гитлер принимал "дорогого Эрнста Рема" дабы выразить ему благодарность за "незабываемые заслуги перед движением". Заодно согласовали отправку бойцов СА в месячный отпуск на июль и договорились провести предотпускной банкет в баварском курортном местечке Бад-Висзее. Туда и отправился разгневанный фюрер прямо из-за свадебного стола. Параллельным курсом с отборной эсэсовской командой Зеппа Дитриха.

Своего единственного друга, бывшего начальника и первооткрывателя, человека, 15 лет назад вытащившего будущего властелина из нищеты и безвестности, Гитлер решил брать лично. "Ты арестован, свинья!" - заорал он, ворвавшись среди ночи к непродравшему глаза Рему. В соседней комнате отеля Геббельс с эсэсовцами вязали главного ремовского бригадира Эдмунда Хейнеса, тоже крутого бандюгана, заслуженного партайгеноссе и испытанного штурмового бойца. Командир баварских СА Август Шнайдхубер уже сидел под эсэсовским конвоем в тюремном подвале.

В Бремене тем временем брали Карла Эрнста, не успевшего вскочить на круизный лайнер. "Я депутат рейхстага!" - кричал поджигатель этого самого рейхстага под гомерический хохот эсэсманов.

Названные четверо составляли костяк штурмового командования. Их изъятия было достаточно, чтобы нейтрализовать СА. Однако сотни арестов и расстрелов шли по всей стране без каких-либо процедурных формальностей, по составленному Гейдрихом списку. Штурмовики встречали смерть однотипно, в духе Хейнеса и Эрнста: "Мой фюрер!.. Хайль Гитлер!.. Так нужно фюреру!.." Грегор Штрассер, взятый в Берлине по особому распоряжению Геринга, принял смерть молча. "Пусть этот боров как следует истечёт", - сплюнул Гейдрих, узнав, что недавний наци N 2 лежит в камере смертельно раненый.

Некоторая затяжка произошла с Ремом. 1 июля вернувшийся в столицу Гитлер колебался как никогда в жизни. Герингу пришлось немало потрудиться, почтительно убеждая фюрера, что Рема нельзя оставлять в живых. Но Гитлер раздумывал без малого полчаса, после чего распорядился передать в камеру пистолет с одним патроном. Рем не прикоснулся к оружию. Через десять минут в камеру вошли бригадефюрер Эйке и оберштурмбанфюрер Липперт. И вновь раздалось "Мой фюрер!"…

"Наверное, я плохой человек", - порой говорил о себе Эрнст Рем. Если он действительно сомневался в этом, то напрасно. Именно таким он и был. Но причины и обстоятельства его смерти заставляют задуматься о неоднозначности даже самого ясного.

Принято считать, что в "Ночь длинных ножей" была уничтожена левонацистская оппозиция гитлеризму. Но это лишь одна из сторон проведённой акции. Менее масштабное, но не менее серьёзное кровопускание совершилось и вправо. В собственном доме был расстрелян Курт фон Шлейхер вместе с женой Элизабет. Неуёмный создатель креативных политсхем представлял очевидную опасность: иди знай, что он ещё выдумает, какого Штрассера вытолкнет на авансцену? Та же участь постигла его друга и адъютанта генерала Фердинанда фон Бредова.

Насмерть забили топором 72-летнего Густава фон Кара (старику припомнили отказ поддержать "Пивной путч"). Жестокий урок был преподан фон Папену: гестаповские киллеры пристрелили составителей Марбургской речи - философа Эдгара Юнга и вице-канцлерского референта Герберта фон Бозе. По личному приказу Гейдриха в собственном кабинете был застрелен доктор Эрих Клаузенер – высокопоставленный чиновник транспортного министерства и лидер общественной организации "Католическое действие", продолжавшей традиции Центра. В тот же день погиб в гестапо пресс-атташе Папена, "рупор баронов" Вальтер Шотте.

Гитлер признал в общей сложности 80 вырезанных "длинными ножами" (58 казнённых, 19 "случайных" и трое самоубийц). Цифра совершенно несообразная и давно уже не рассматриваемая в качестве достоверной. Документы Нюрнбергского процесса, отдельно разбиравшего этот преступный эпизод, свидетельствуют о 1076 жертвах. Максимальные из имеющихся данных – 1184 человека.

Население Германии в целом положительно отреагировало на "Ночь длинных ножей", остановившую, наконец, коричневый беспредел. Штурмовики, во главе которых стал Лютце, безропотно подчинились, сдали оружие и ограничились функцией сугубо вспомогательной силы. Численность СА значительно сократилась. Рейхсвер торжествовал победу, хотя министр Бломберг и отметил "непристойность выражения радости" по поводу гибели соотечественников. Гинденбург возмутился убийством генералов Шлейхера и Бредова, но ликвидация банды Рема перевесила в его глазах два печальных недоразумения. "Благодарю за спасение германского народа от большой опасности", - говорилось в телеграмме президента канцлеру. Подписанной президентом, но написанной канцлером.

"Ночь длинных ножей" обозначила важнейшую веху в истории тоталитарного режима НСДАП. Гитлер наглядно продемонстрировал судьбу любого несогласного в Рейхе. Впредь никому не приходилось даже помыслить о каком бы то ни было оппозиционном выступлении.

Стало ясно, что не только высокий общественный статус, но и заслуги перед нацизмом и даже лично перед фюрером в этом случае не принимаются во внимание. Тем более нет надежды на формально-юридические процедуры – гангстерские убийства превратились в важный принцип новой правовой политики. Что говорить, когда сам глава правительства принимал в них активное личное участие.

Вырезанные в превентивном порядке штурмовики не планировали восставать. Но кровавая чистка, несомненно, являлась вспышкой политической борьбы в Рейхе. Вместе с "ремовским ОПС" была раздавлена потенциальная альтернатива гитлеризму. Восходившая к "Рабочему содружеству" середины 1920-х, "республиканско-социалистическому национал-либерализму" Штрассеров, "пролетарскому кулаку" Штеннеса, "лабазному корпоративизму" бойцов ремесленного сословия и муссолиниподобным проектам инноваторских бизнес-структур. Объективно противопоставлявшая "единой тотальной власти" рассредоточенный атаманский коллективизм. Летом 1934-го на крови бандитов-ландскнехтов окончательно утвердился монолит тоталитарной империи.

…В 1934-1935 годах при невыясненных обстоятельствах погибли несколько эсэсовцев. Единственной уликой всякий раз оказывался кусок картона на трупе с аббревиатурой "RR". Она переводилась как "Rachen Rohm" - "Месть за Рема". Возможно, это был яркий всплеск антигитлеровского сопротивления.

"Работники ножа и топора, романтики с большой дороги"

Решение вопроса о президентстве фюрер предоставил естественному ходу вещей. Пауль фон Гинденбург скончался 2 августа 1934 года. К тому времени замок Найдек уже контролировался спецгруппой СС.

Никто не был удивлён, что обнародованное 12 августа "завещание" изобиловало панегириками "моему канцлеру Адольфу Гитлеру" и рефлексией о состоянии собственной души – что было крайне несвойственно германской военной аристократии вообще и старому фельдмаршалу в частности, зато весьма характеризовало несостоявшегося министра почты. Оскар фон Гинденбург-младший выступил по радио с призывом поддержать канцлера как президентского преемника, получил, наконец, генеральский чин (отец не считал возможным такое присвоение) и тихо засел в Найдеке.

Мало кто из самых упёртых нацистов сомневался в фальсификации завещания Гинденбурга. Однако через несколько часов после смерти рейхспрезидента вооружённые силы Германии присягали лично Адольфу Гитлеру. В соответствии с законом, изданным 1 августа – ещё при жизни Гинденбурга - президентский и канцлерский посты объединялись фюрером НСДАП. Это решение проштамповалось плебисцитом, на котором более 90 процентов сказали "да". Так исчезла последняя инстанция, хотя бы в теории независимая от Гитлера. Больше стесняться не приходилось ничего.

15 сентября 1935 года "съезд свободы" НСДАП утвердил Нюрнбергские расовые законы "О гражданстве Рейха" и "О защите германской крови и чести". Эти два лаконичных акта, немедленно проштампованные рейхстагом, сформировали – правда, глубоко задним числом – формально-юридическую основу нацистского антисемитизма. Еврейское и вскоре приравненное к нему цыганское население выделялось в особую категорию, жёстко поражённую в правах.

Расовое законодательство нацизма, фундамент которого был заложен в Нюрнберге, непрерывно расширялось, углублялось и детализировалось. Ещё за два года до Нюрнбергских законов с подачи Дарре был утверждён закон "О наследственных дворах", наглухо закрывший для евреев германскую деревню. Под руководством Гесса действовало Имперское ведомство изучения родства, тщательно контролировавшее этнопринадлежность подданных фюрера. Евреи лишались гражданства и вместе с ним какой бы то ни было правовой защиты. Запрещались смешанные браки. Евреи изгонялись с госслужбы, не допускались к ведению бизнеса, их собственность произвольно конфисковывалась. Им закрылся доступ в вузы, затем в школы. Регулярно расширялся список расовых запретов на профессии, особенно интеллигентские – юриспруденция, медицина, преподавание, наука. Исключения, разумеется, встречались - около полутора сотен еврейских бизнесменов и менеджеров за особые коллаборантские заслуги перед НСДАП (чаще всего речь шла о финансовом откупе от преследований) удостоились статуса "почётных арийцев". Но их было несравненно меньше, чем, скажем, царских офицеров на службе в РККА.

Открытая команда "шиссен!" на государственном уровне пока не отдавалась. Рейх формально оставался субъектом международно-правовых отношений и ещё вынужден был в крайних случаях оглядываться на заграницу. Однако евреи становились первыми жертвами нацистского террористического аппарата. С них начинались уличные замесы штурмовиков. Их принудительно депортировали из страны по принципу "в чём есть куда глаза глядят". На них обрушивались "охранные аресты" гестапо, бессрочные изоляции и бессудные казни.

Мощный аккорд антисемитского террора прогремел в "Хрустальную ночь" на 10 ноября 1938 года. Почти сто убитых на месте, несколько тысяч раненых, более 20 тысяч брошенных в концлагеря, тысячи разгромленных синагог, домов и лавок – таков был ответ Рейха (в основном в лице парней-гитлерюгендовцев) на убийство 17-летним Гершелем Гриншпаном 29-летнего посольского клерка Эрнста фон Рата.

Тренировка прошла на отлично, и прямой геноцид по типу "окончательного решения" готовился к скорой уже войне.

Одной из важнейших дат в истории НСДАП стало 17 июня 1936 года. Рейхсфюрер СС был назначен по совместительству шефом полиции Рейха. Приказом от 26 июня карательные органы прошли кардинальное переструктурирование. Государственная правоохранительная система окончательно срослась с партийной и перешла в подчинение "вооружённого отряда НСДАП". Гиммлер сосредоточил карательный аппарат в своих руках, отодвинув далеко на задний план министерство внутренних дел. Министр Фрик, утративший прежние полномочия, постепенно вывелся из ближайшего круга Гитлера, но ему поручались отдельные акции, носившие характер особой жути. Например, именно МВД в 1940 году осуществило эсэсовскую программу принудительной эвтаназии, отправив в газовые печи более 70 тысяч душевнобольных и признанных неизлечимыми.

Полицейские службы при этом реорганизовывались и разделялись на "полицию безопасности" - зипо и "полицию порядка" - орпо. Зипо объединило политическую охранку гестапо (аналог ВЧК-НКВД-КГБ) с уголовной полицией крипо (функции угрозыска, УБОПа, УБЭПа). Мишенями гестапо определялись "враги национал-социалистического германского народа, подрывающие государство и национальное единство", объектами крипо - "моральные уроды, в личных интересах нарушающие правила народного общества". Во главе гестапо стоял опытный баварский полицейский Генрих Мюллер, в 1920-х годах сильно осложнявший жизнь нацистским экстремистам и за это до 1939-го просидевший в кандидатах НСДАП. Крипо возглавил корифей немецкого угрозыска Артур Небе, тесно сотрудничавший с нацистами ещё будучи комиссаром берлинской полиции Веймарских времён. Небе ещё предстояла своя драма – он видел в НСДАП "партию порядка", но жестоко разочаровался уже после "Ночи длинных ножей"…

Над всей системой зипо Гиммлер поставил демоничного Гейдриха, который вызывал реальный страх у самого рейхсфюрера. "Пусть Гиммлер, но только не убийца Гейдрих!" - говаривал порой… Вильгельм Фрик.

В руках "сатанинского скрипача" оказались судьбы всех врагов фюрера – евреев, цыган, "верных республиканцев" (демократов и либералов), коммунистов, марксистов (социал-демократов), реакционеров (монархистов и консерваторов, не признавших нацистский режим), "клерикалов" (прежде всего католиков) и сектантов, аполитичных уголовников и других нарушителей орднунга… Все эти категории были подробно расписаны у Гейдриха в центральной картотеке, вращающейся на электромоторе.

Одновременно с государственной зипо Гейдрих возглавлял также партийную СД. Её ключевым подразделением – внутренней службой – руководил подающий большие надежды систематизатор и аналитик доносов Отто Олендорф. 27 сентября 1939 года системы зипо и СД были объединены в Главное управление имперской безопасности под руководством Гейдриха, подчинённого Гиммлеру.

"Полицию порядка" - орпо (по нынешним аналогиям, систему территориальных управлений и отделов, ППС, УВДТ, УВО и ОМОНов) возглавил старый боец НСДАП Курт Далюге, лихо перескочивший из СА в СС ещё во время штеннесовского бунта. Германия в ударном темпе покрылась общегосударственной сетью полицейских участков, патрулей и стационарных постов. В орпо входили также отраслевые полицейские службы промышленности и транспорта и боевые подразделения жандармского типа, находившиеся на казарменном положении. Традиция региональной автономии и поземельного подчинения правоохраны была сломана. Новая централизованная полиция была эффективно подготовлена к скорому выполнению военно-карательных функций на оккупированных территориях.

Масштабы довоенных нацистских репрессий трудно оценить на основе имеющихся разноречивых данных. Точная статистика на этот счёт отсутствует. Антинацистские источники утверждают, что к началу Второй мировой войны через концлагеря прошли около миллиона человек, из которых более 300 тысяч погибли. Хотя эти цифры не представляются стопроцентно достоверными в свете официальных юридических сводок Рейха, определённую картину ситуации они позволяют составить.

На весну 1939-го даётся цифра более 112 тысяч осуждённых и почти 190 тысяч находящихся под арестом. В материалах Судебной палаты говорится о 225 тысячах обвинительных приговорах, вынесенных в 1933-1939 годах. Количество заключённых концлагерей (сплошь и рядом заполнявшихся без судебных решений, в порядке "охранных арестов"), в первый год нацизма составлявшее 30-40 тысяч человек, к 1936-му, по некоторым данным, уменьшилось до 4-5 тысяч, но после гиммлеровской "карательной реформы" снова резко пошло в рост, к концу 1930-х превысив 30 тысяч. Ежегодно выносились сотни смертных приговоров, исполнявшихся вначале на виселице, затем на гильотине.

Большая часть осуждённых репрессировалась за асоциальность, а не по политическим или расовым мотивам. Однако понятие "асоциальности" было произвольно расширено, подобно советскому уголовному законодательству. Так или иначе, под репрессивный замес попали сотни тысяч людей.

Карательная политика режима НСДАП не имела аналогов в истории Германии, а в мире была сопоставима только с репрессиями в СССР. В количественно-цифровом отношении гитлеровские каратели до Второй мировой войны несколько отставали от сталинских (хотя в ходе войны, как известно, догнали и перегнали). Это объяснялось целым рядом причин, среди которых ни в коей мере не фигурировали гуманность или правовые ограничители. Различия объяснялись высокой степенью дисциплинированности и управляемости немецкого общества. Германия не прошла гражданской войны, узурпаторы не встретили организованного и массового сопротивления, как произошло в России. Ни одна значимая социальная группа в целом не противопоставляла себя режиму и потому не "ликвидировалась как класс". НСДАП просто не нуждалась в таком масштабе государственного насилия внутри страны, какой оказался необходим ВКП(б). Однако в жёсткости, методичности, партийно-идеологической мотивированности гитлеровцы нисколько не уступали сталинистам.

13 июля 1934 года Охранные отряды НСДАП были конституированы как самостоятельное партийное подразделение. Укрепление СС и возвышение Гиммлера имели серьёзные последствия в идеологии и социально-политической системе Рейха. Партийная силовая структура не просто поглотила государственные правоохранительные органы. Насилие – тотальная суть СС – являло собой смысл существования нацистской партии и её государства. Соответственно, именно в "общие отряды" СС смещался партийно-государственный центр. Здесь вырабатывалась идеология, готовились властные решения. Значимые фигуры НСДАП и Рейха надевали чёрные мундиры и фуражки с мёртвой головой, формально попадая в подчинение недоученному агроному, не так уж давно прогоревшему на разведении кур.

В его ведении оказалось формирование фюрерского слоя, элиты элитной расы. Гиммлер грезил воссозданием Бургундии – рыцарского фокуса будущей германской Европы, огнём, мечом и дыбой покоряющей дикий Восток. Для этой великой и вечной цели он повёл отбор своих рыцарей, арийская родословная которых проверялась за 185-летний срок. Эти парни буквально выключались из мира. Не случайно рейхсфюрер отдавал предпочтение тем, кто порывал с семьёй.

Они не праздновали ни Рождество, ни Новый год, зато торжественно отмечали дни не только Адольфа Гитлера, но и Генриха I Саксонского, легендарного Птицелова, развернувшего "дранг нах остен" тысячелетие назад. Они сдавали спортивные нормативы по самым жёстким стандартам. Они вырабатывали знаменитый эсэсовский лёд во взгляде. Они воспитывали в себе бережливость, экономя картофельные очистки и откладывая деньги. Они подбирали себе невест по сельскохозяйственным методикам выведения элитных пород. Они подвергались массажу нервной системы, жили на диетах, захлёбывались минеральной водой. Они комплектовали гестапо и отряды "Мёртвая голова", охранявшие концлагеря. Они производили охранные аресты. Они осуществляли ликвидации.

Но они готовились к большему. "В наших рыцарских замках мы вырастим молодежь, перед которой содрогнётся мир. Я хочу видеть в ее взоре блеск хищного зверя"… Гитлер торопился, с войной нельзя тянуть.

 

Продолжение следует

Станислав Фреронов

solidarizm.ru

! Орфография и стилистика автора сохранены