Президент РФ Владимир Путин выступил в Петербурге перед ветеранами Великой Отечественной войны и жителями блокадного Ленинграда, сообщает РИА "Новости". Получилось нечто вроде программной речи. Говорил Путин в основном об "СВО". Которую откровенно назвал частью войны, идущей с 2014 года. И признался в главном. Дойдя до самой сути.
"Всё, что мы делаем сегодня – это попытка прекратить эту войну", – сказал он. Бросаются в глаза два момента. Во-первых, слово "война" – запрещённое путинским государством применительно к этим событиям. Сегодняшним выступлением Путин легализовал самоочевидный термин. Каждый, кто назовёт войну войной, может теперь ссылаться на главу государства. И второе слово: "попытка". Ещё показательнее. Не прошло одиннадцати месяцев, как грозное "можем повторить" превратилось в скромное "пытаемся прекратить". Тут пояснений не требуется. (Из документов Варшавского восстания: "Вы, господин генерал, хорошо знаете, каково международное положение, и выводы из него совершенно ясны").
Путин напомнил, что полномасштабные боевые действия продолжаются на Донбассе с 2014 года. Причём "с применением тяжёлой техники, артиллерии, танков и авиации". Это общеизвестный исторический факт. И вполне конкретный ответ президента на идиотский вопрос кремлёвского агитпропа "где вы были восемь лет?" Были – в войне, как и сейчас. Теперь, когда всё сказал "старший", повторение вопроса превращается в скверный анекдот. Впрочем, скабейным соловьям не привыкать.
Не забыл Путин напомнить про "исторические территории России, которые после развала Советского Союза отошли Украине". Речь, понятно, о Крыме и Донбассе, а также Запорожье и Херсонщине. С которыми, как известно, возникли проблемы и на современном историческом этапе – ключевая фраза 2022 года: "Приступайте к отводу войск". Намёк понятен, но объяснять военные действия территориальными спорами в XXI веке не принято. Даже Путин не стал этого делать: "Россия примирилась".
Зато: "Защитить наших людей, которые там, на этих территориях проживают". Кто именно на тех территориях его люди, кроме Пушилина и Пасечника, Путин уточнять не стал. Известно другое. Кровопролитие началось только после того, как Кремль начал "защищать". И первыми погибшими стали украинские активисты. Как горловский депутат Владимир Рыбак, зверски убитый за поднятое украинское знамя. Не "киевские власти начали истреблять людей", а имперские агенты. Украинский отпор начался значительно позднее. Украинцы долго не могли осознать, что происходит. Они не ожидали войны, потому как её не планировали. И не представляли, что планирует кто-то другой.
Давно это было. Многие изволили забыть. Но правитель должен помнить.
Путин сказал наконец самое главное: "Трагедия началась в 2014 году с антиконституционного государственного вооруженного переворота на Украине". Как называть Майдан, дело вкуса. Хотя слышать в России об антиконституционных переворотах после "обнуления-2020", пожалуй, слишком стильно. Но суть ясна: восьмилетняя (пока) война развязана как месть за народное восстание, за свержение коррумпированного режима Виктора Януковича. Который к 2014 году проявил себя как иностранный агент – после одёргивания из Кремля пытался дать задний ход начатой интеграции с Евросоюзом. (Кстати, те интеграционные шаги были очень сдержанными – в отличие от нынешней стремительности, ставшей результатом описанного Путиным восьмилетия). Последовали протесты, против них брошены каратели, начались избиения и убийства. На властный беспредел народ ответил восстанием.
Всё, происходившее восемь лет и происходящее ныне – попытка имперской олигархии восстание подавить. Реставрировать в Киеве власть "нацпредательской" коррупции. Именно это означают основательно подзабытые "денацификация-демилитаризация".
Итак, сам инициатор "специальной военной операции" признал: идёт война, и развязана она как месть за Майдан, за революцию, за изгнание коррумпированного имперского вассала. Кремль "примирился" поначалу с утраченными территориями. Но не мог примириться с победой народного восстания. Ибо это – социальный пример. Напрямую угрожающий правящей номенклатуре РФ.
Весной прошлого года блогеры пересказывали брюссельский разговор пожилой женщины с продавцом газет. "Что происходит в Украине? – спрашивала бельгийская бабушка. – Я вижу, что-то ужасное, но многое мне непонятно". Вежливый мсье взялся объяснить: "Представьте, что к власти во Франции пришла Марин Ле Пен. Она объявила, что Бельгия – недогосударство, случайный результат неудачи наполеоновских войн. Заявила, что франкоязычных валлонов нужно защищать от фламандских националистов. Вспомнила, что во время Второй мировой войны в Бельгии был Фламандский легион…" Тут старушка оживилась: "Да-да, помню, Валлонский тоже был". Разъяснитель вежливо промолчал и продолжил: "И начала войну за возвращение Бельгии “на родину”, во Францию". "Но я не хочу во Францию! – воскликнула пожилая мадам. – Я бельгийка!" "Вот то же самое сказали украинцы".
Владимир Путин фактически пересказал эту историю. В подобающей ему казённой стилистике. Но глубже. Он объяснил изначальную причину – социальный страх правящего класса РФ перед революцией. Похвальная откровенность. Можно даже спасибо сказать.
! Орфография и стилистика автора сохранены
